Биография Анатолия Саулова совсем короткая. Родился 24 марта 1942 г. в селе Чусовитино Ленинск-Кузнецкого района. Поселок был в три десятка домов. В школу за 4 километра добирались на быках, в то время его старшие братья ходили в школу.

Но зато, какая природа окружала этот поселок. Вот как вспоминает старший брат Михаил: «Внушительный пруд, где водилась рыба, а летом дичь. Березовые колки, ложбинки и пригорки, усыпанные цветами. Среди этого раздолья и провел первые три года наш младший братишка (а всего нас четверо), вобрав в себя мощные творческие токи матушки – природы».

Теперь на этом месте остался один пруд, а вокруг сенокосные поля, природа, стрекозы, жаворонки в небе. И кто знает, может именно здесь зародилось будущее мечтание поэта.

Быть бы, быть бы жаворонком,

Чтобы снова да ладом,

Да запеть легко и звонко

На заре на сто ладов,

Чтобы люди улыбались,

Застывали у межи,

Брови черные метались,

Будто черные стрижи.

Заливаться, споря с ветром,

Чтобы каждый понимал

И о чем-то самом светлом,

Сокровенном, вспоминал.

Быть бы, быть бы жаворонком!..

Родители Пелагея Николаевна и Петр Гаврилович переехали в Сибирь в начале 20 – х годов из Брянска, спасаясь от голода. Отец был участником первой мировой войны и награжден Георгиевским крестом. А в 18 – м году встретил и влюбился в маму Анатолия, она жила тогда на Орловщине. Сыграли свадьбу.

Они обосновались в колхозе «Октябрь». В семье к тому времени было уже две дочери Ольга и Вера. Всего в семье Сауловых было 13 детей, пятеро из них умерло в младенчестве.

Матери было нелегко, дети рождались через 2 – 3 года, а ей приходилось вязать по тысяче снопов, работала на ферме, вела домашнее хозяйство, но всегда оставалась общительной и веселой. В добром настроение она любила рассказывать о прадеде Митьке (по отцу), как от его разгулов сотрясалась вся казачья станица. Занимался он отхожим промыслом, а когда подходили сроки возвращения домой, прабабушка прикладывала к земле чуткое ухо: не колышет ли землю топот копыт?

Но вот соседка зычно, словно нарочно, крикнет ей в окошко: «Соседушка, твой!» и прабабушка, как подкошенная валилась наземь.

Мы не зря так подробно остановились на семье Анатолия. Наверное, благодаря вот такой благодатной почве и такой интересной наследственности и пророс наш поэт. Это был дар, так просто и точно передавать красоту родного края, рассказать о близких и родных людях, о том, что нас окружает в стихах.

                                    Наш дом

О, домик с бойкою березою,

Упруго бьющей из земли!

Здесь с упоеньем мы белесыми

Чубами в такт стихам трясли

По виду и годами разные,

Но одинаковой души,

Три брата, налегали разом мы,

Бригадой, на карандаши.

И в дом наш строго и торжественно,

Но быстро ставшая на «ты»,

Вошла поэзия,

                       как женщина,

Высокой русской красоты.

И нету в мире лучшей участи

И вдохновенней - на года! -

Заставит ревновать и мучаться,

Но не изменит никогда.

Друг друга зло за промах били мы,

Зато,

               выдерживая бой,

Чуть монотонно, будто Библию,

Читали вновь наперебой.

И рифмовались ветры с ветками,

И пахло свежестью земли,

Тогда писать мы

                              километрами

И кубометрами могли...

Взрослели.

Уходили в поиски.

Но стоит встретиться лишь,

                                                   как

Стихи звучат чуть не до поезда,

Хоть жены враз забеспокоятся

И нас потащат за рукав.

И вот опять мы заворожено

На домик старенький глядим.

И тает тропка за воротами.

И детство встанет впереди.

И замолчим.

И тишь на улице.

И вдруг у старого крыльца

Мы ощущаем, как рифмуются,

Стуча взволнованно,

                                      сердца!

Отец работал на химическом заводе, когда родился Анатолий. Но после пожара, где полностью сгорели вещи семьи и сам дом, где чуть не погиб младший Анатолий, семья была вынуждена переехать в Ленинск – Кузнецк, где жила старшая сестра Вера. Именно к этому периоду времени относится первый поэтический опыт будущего поэта.

В этой семье любовь к стихам Анатолию и Михаилу привил старший брат Иван. Поэзия была его страстью. Он усаживал их за стол, а сам ходил по избе и читал свои стихи. Постепенно своими слушателями он сделал и сестру и родителей. Таким образом, образовалась семейная литературная группа. И даже когда Иван ушел в армию (а служил он восточной Германии) то руководил литературной группой заочно, через письма.

В то время родители не выписывали газеты, да и радио не было, и как то попался им на глаза московский адрес: улица Сушевская, 21. Вот и стали они отправлять туда свои творения, в том числе и сказочные сюжеты, которая давала им мама. И вот однажды они получили такой ответ: «В наше время писать о русалках, водяных и прочих не реальных персонажах – несерьезное занятие. Вы живете в гуще советских людей. Пишите так, как пишет поэт Исаковский, чьи песни знает и поет советский народ».

Это уже потом они поняли, что писали, оказывается в газету «Правду», и еще долго вспоминали об этом случае со смехом. Однако, в дальнейшем, тема сказок прослеживается во многих стихах.

               Сказки

Помню, к маме я прижался,

Слыша сказки в тишине.

Мир шуршал, преображался,

Трепыхался мир во мне.

                  Тополь, вздрагивая странно,

Спал, подстрижен, под окном

На одной ноге, как страус,

И макушка под крылом.

И ручей между горами

Ускользал во тьму кустов

И, сердясь, как Змей Горыныч,

Он о камни бил хвостом.

Мудрый Кот водил усами,

И, улыбчива, бела,

Не девчонка, а русалка

Воду на плечи лила.

Сто жар-птиц, а не закаты

Плыли свитою за ней

И вели, вели куда-то -

Впрямь за тридевять земель.

О, волшебный мамин шепот!

Тени двигались, тихи.

И шептали губы что-то

И не знали, что - стихи...

Семья Сауловых переехала в Яшкино, когда Анатолию исполнилось 6 лет. Он учился в 4 школе. Одна старая учительница школы № 4 вспоминает: «Маленький, рыженький, хрупкий, а на всю школу извес­тный был. Когда их класс выпускал школьную стенгазету она была вся стихот­ворная. Толина работа. Рифмован­ные строчки сплетались так просто и естественно...»

Потом много лет спустя, когда открывалось новое здание школы № 4, Анатолий был почетным гостем.

В 1964 году окончил Томский пе­дагогический институт – филологический факультет. Работал редактором на Кемеровской студии телевидения, был постоянным автором областной мо­лодежной газеты «Комсомолец Кузбас­са». Работая на телевидение, Анатолий исколесил всю Сибирь, героями его очерков стали геологи, рыбаки, жители отдаленных деревень и больших городов. Потом вернулся в родной поселок, работал в районной газете.Его стихи печатались в Кемерово и Томске, Новосибирске и Москве. В 1966 году Западно-Сибирское книжное из­дательство в поэтической кассете (были такие издания - под одной оберткой несколько тоненьких книжечек начи­нающих авторов) выпустило книжку и Анатолия. Называлась она «Белые лив­ни» и было в ней лишь пятнадцать его стихов. Эта книжка была как бы заявкой в его литературном творчестве. По настоящему талант Анатолия раскрылся во втором сборнике «Земляника», который вышел в 1967 году.

«Земляника» для автора – это символ русской земли, на которой он родился и жил. Здесь все пронизано чувством Родины, которое зарождается с детских лет. Вот потому и в книге столько звонких, искренних, свежих «как утренняя роса» строчек о природе, о сенокосных лугах, где в знойный полдень «коса, как будто молния – к плечу и от плеча», о весенних ручьях, о снегопаде, о птичьей ярмарке и многом другом.

После выхода второй книги у Саулова появляются московские публикации.

Очень по-доброму, умно, но и критично относился к Анатолию известный  у нас поэт Михаил Небогатов. Есть в одном из номеров журнала «Сибирские огни» (шестидесятые годы) под рубри­кой «Критика и библиография» боль­шая статья Небогатова «Слово о моло­дых», где Анатолию посвящены несколько полновесных листов. Там есть такие строчки: «А. Саулов умеет находить оригинальные образы, которые даже знакомое, привычное, обыденное показывают в новом свете».

Михаил Небогатов стал редактором и составителем третьего сборника Ана­толия Саулова. Он назывался «Я боюсь опоздать». Но вышел сборник уже после смерти поэта. В этот сборник вошли несколько десятков новых стихов. В последнее время Анатолий очень плодотворно трудился, он действительно боялся опоздать, как будто предчувствовал, что его скоро не будет.

Друзья-поэты называли его «жаво­ронком». За доброе, чистое восприятие мира, любовь к русскому раздолью, особую мелодичность стиха. Кстати, это милое прозвище пришло тоже из стиха Анатолия:

Быть бы, быть бы жаворонком,

Чтобы снова да ладом,

Да запеть легко и звонко

На заре на сто ладов.

У него у 26 летнего была впереди вся жизнь, большая наполненная творческим трудом жизнь, счастливые поэтические открытия, новые звонкие стихи, новые книги, так писал о нем поэт Михаил Небогатов. Но все это неожиданно перечеркнула преждевременная смерть.

Это случилось 21 мая 1968 года. Поэт шел с обеденного перерыва в редакцию Яшкинской газеты, где он работал в последнее время. Резко взбежал на пригорок и все, сердце остановилось мгновенно.

Смерть Анатолия Саулова стала шоком не только для друзей и родственников. Траурная церемония собрала много почитателей поэта. На похоронах присутствовало много друзей поэта – Евгений Буравлев, Владимир Мазаев, Валентин Махалов, Игорь Киселев и много других.

Уходу поэта были посвящены многочисленные стихи собратьев. Для всех поклонников творчества Анатолия Саулова знакомо стихотворение Михаила Небогатова, которое более точно раскрывает поэта.

 

С голубыми ясными глазами,

С волосами светлыми, как лен,

Он недолго побыл вместе с нами,

В жизнь, в людей, в поэзию влюблен...

Не искал он славы и почета,

Воспевая солнце, россыпь рос,

В нем самом, казалось, было что-то

От российских пашен и берез.

Молодой, он молодым оставил

Птицу-песню, нежную до слез.

Сам ушел. Как будто бы растаял

Где-то там, во ржи, среди берез.

И напрасно – уж такой, знать, жребий -

Ищем взглядом друга своего.

Тишь. Покой.

Лишь жаворонок в небе

Все звенит над голосом его.

Томский журналист Борис Ярин, друг и соратник, посвятил Анатолию стихотворение «Памяти друга».

 

Промчались тучи, отгремели громы,

Факиром солнце над ковром полей.

И из зеленых рукавов черемух

Взметнулись стайки белых голубей.

Май бушевал, свирепствовал в округе,

Любой цветок от счастья трепетал…

А у меня в тот день не стало друга –

Не долюбил, не спел, не дописал.

А май играл не реквием – хоралы,

И, захмелев, не слышала весна,

Как лира в изумруд травы упала

И оборвалась нежная струна.

И только лишь березки-недотроги,

С которыми дружил он с детских лет,

Почтительно склонились у дороги,

Где смерть случайно повстречал поэт.

…Струился ручейком речистым, чистым,

Боялся опоздать и все спешил…

Поэтом был мой друг и журналистом –

А значит это, Человеком был.

Строка кольнула незажившей раной –

Да, это он сказал в своих стихах:

«Мы умираем чаще безымянными

На трудных, но отбитых рубежах».

 

Поэт ушел из жизни, но остались его стихи, его родные, его сын. И жизнь продолжается, пока память жива.